Продолжение про Степаныча...

[Romario]

а старая, решила от веснушек избавиться. И
вычитала в той газете, что надо втирать упаренную мочу. И давай её
упаривать. Я с работы прихожу, ну думаю, в подъезде не иначе трубу
прорвало. А в квартире? даже герань сдохла. Хорошо весна, на дачу съехал.
- Ты ешь Степаныч, не отвлекайся. Ну раз сыт, тогда поехали. Куда
сначала, по реке или по магазинам?
- Мне в фирме сказали, что есть тут статуя, большая как тепловоз, и вся
из золота. Вот бы её глянуть!
- Гавно вопрос!

Сели в тук-тук и поехали смотреть Будду. Будда как и раньше лежал на
боку. Степаныч, разуваясь уточнил:
- Сеня, я православный, это не грех?
- Не грех. Ему все равно, кто ты. Лишь бы не еврей.
- ?
- Шутка. Тут знаешь, какое дело, лишь бы человек был хороший. Правильный
буддист, умирает, а потом возрождается в другом теле. И так бесконечно.
Реинкарнация называется. А совсем крутой монах, перерождаться перестаёт,
и пребывает в вечном кайфе. В нирване. Вот, к примеру, индус сегодняшний.
Показал, как проехать, ему зачтётся. Для кармы хорошо. А вот у другого
индуса ты сотню отобрал. Для твоей кармы это плохо. В следующей жизни
будешь кем-нибудь другим. Не человеком.
- А кем же?
- Ну, не знаю, может каким-нибудь хорьком..
- Слушай ты, хорёк, помолчи а! Сам-то, небось, будешь собакой
какой-нибудь лохматой. Хотя, хрен с ним, пусть хорьком, только б не в
Урало-сибирском регионе, поюжнее.

Прошлись, бросив монетки по чашкам. Степаныч загадал себе внука.
Затем решили прокатиться по каналам, и только потом прикупить кой какого
товара, чтоб с сумками не таскаться.
Каналы поражали. Контраст между лачугами и билдингами. Золота и грязной
воды. Степаныч выговорившись в ресторане подавленно молчал. Воспрянул
только у пристани, где кишмя кишела рыба.

- Вот, смотри! А ты говоришь вода грязная!
- Степаныч в этой рыбе глистов столько, что её только тайцы могут есть.
- Не надо! Наши глисты их глистов победят. А если спиртом запивать, то
всем глистам придёт полный и бесповоротный пи**ец.

Сидя на лавке, Степаныч всё оглядывался на корму. Там управлял странной
конструкцией лонгбота рулевой.

- Дизелёк там у них, дохленький, надо?
- Даже не думай! Не хватало только ещё и лодки ремонтировать. А отдадут
потом в аренду на неделю, так и будем здесь плавать? Ну тебя в баню,
фанатик больной.
- А тебе б только траву курить, да морковь окучивать, - незло ворчал
Степаныч.
- Ну чего, поехали прокатимся на небесном трамвае?

Наобум проехав с пяток станций, вышли где погуще народу и попали прямо на
рынок. Сене ничего в общем и не надо было, а Степаныч, потолкавшись и
поторговавшись с помощью Сени купил только чесалку для спины в подарок
жене, и мешок ракушек, как заказывали.

- Скажу сам собирал, пусть проставляется. Ничего в голову не лезет, чего
им привезти? Слоников? Нахрена там слоники, и так барахла за жизнь
накопилось, Татрой не вывезти.
- На память..
- На память оно вот здесь (похлопал по лбу) в голове. Нет, тряпок
каких-нибудь я конечно привезу, но что-то нет настроения сегодня. Сильно
много впечатлений.

Прыгнули в такси со счетчиком, и поехали на Каосан. Набраться сил, перед
вечерним променадом.

Обмыв подгоревшие конечности и проведя ревизию наличности Степаныч,
воодушевился. Он вёл свой график расходов. По всему выходило, что баланс
дней отпуска и потраченных средств сходился.

- Вот ведь паразиты, придумают! Смотри, из полиэтилена деньга! ? крутил
синеватый полупрозрачный полтинник батов Степаныч. Удобно как, сунул в
бачок унитаза заначку, и пусть себе плавает!
- А зачем в унитаз?
- Да моя ж как ищейка. Запах денег чует на расстоянии одной трамвайной
остановки. Куда ни спрячь. Про водку вообще молчу! Купил как-то куру,
летом. Авоська в руках, и никаких карманов. А у меня ?чекушка?, 250
грамм. Куда её девать? Засунул в куру ту, в жопу ейную, благо не
мороженая. Только горлышко торчит заподлицо с шеей куриной. И в
морозилку. Ну а вечерком-то спохватился, а х*й! Вынуть не могу. Зато
принудительное охлаждение, теплоизоляция, ага. Так и открутил пробку.
Только наливать, слышу моя тапками шуршит. Решил с горла хлобыстнуть.
Поднял тушку над головой, шея с горлышком во рту. А ледяная падла, губой
к курице и примёрз. Тут моя заходит на кухню. Я как вурдалак. Глаза
квадратные, в глотке водка, не запить, не закусить, не выдохнуть толком.
Мычу. А бабка-то моя, и давай верещать, совсем, дескать старый ох*ел,
сырую курятину жрёшь, щи мои тебя не устраивают. А я чего, бочком-бочком
в ванную, и закрылся там, тёплой водой отмачивать. Слышу, орёт, мол,
Машка, вызывай психушку, отец рассудок потерял, заперся и куру
замороженную грызёт. Еле отмахался потом. Вязать меня уже мои бабы
хотели.
- Ну чего, давай дёрнем перед выходом отвёртки, - отсмеявшись предложил
Сеня смешивая свежевыжатый сок, лёд и водку.
- Привыкну я тут с тобой бодяжить всякую газировку!
- Да это ж коктейль, жарко чистую-то!
- Коктейль?вот раньше коктейли пили! Сифоны такие в моде были,
баллончиками заправлялись. Круглый такой сифон. А сухой закон. Мы в
мастерской раз заправили его спиртом. Полста грамм, и накрывает как
рулоном обоев по башке. А тут как раз Клиренс, сидел радиатор от Урала
лудил. Паяльная лампа раскочегарена. Заходит, председатель профкома,
задница конторская. Упрел весь, рожа красная. Ну и в стакан пшикнул по
самый ободок. Никто и сказать ничего не успел. Хватанул он полстакана, и
устроил фейерверк. Спирт-то обратно пошёл, под давлением. Да на лампу
паяльную. У Клиренса, и так-то волосы только на бровях были, и тех не
стало. А этот, профкомовский, в штаны наложил кучу. Так и ушёл,
враскорячку. Без усов. Зачем приходил? До сих пор гадаем. Уволился он на
следующий день, сейчас диспетчером в пожарке сутки через трое.

Принарядившись и побрившись, наши герои спустились на перекрытую уже
улицу. Многонациональный муравейник впечатлял. Уже поднабравшийся опыта и
коктейля Степаныч не меньжевался лишний раз и рассекал толпу с
уверенностью. Проходя мимо продающейся всякой всячины, он всё
присматривал, чтобы такого удивительного приобрести потом, ну и
разумеется привлекали всевозможные железки. Ножи, ножики, ножички и
прочие кортики-сабли поднимали настроение как всякого настоящего мужика.

- А это что за фиговина?
- Сюрикен
- Острый, ты смотри!
- Кидать его надо, во врагов.
- Нет, во врагов надо кидать монтировкой. Не промахнёсся! А то и двоих
прищучишь!
- Ну чего, двигаем на Патпонг? Презервативы на месте?
- Как скажешь? на месте, все пять.

Прибыли на самую, пожалуй, одиозную в туристических кругах местность. К
Степанычу мгновенно подскочила морковка в юбке длиной ровно по трусы.

- Сексоу сексоу гоугоу миста сексоу!
- Да отлипни ты от меня, не понимаю я тебя, ни бум-бум!

Показалось, что на миг даже воздух наэлектризовался. На эту волшебную
формулу отреагировало с полдюжины представительниц морковного профсоюза.

- Бум-бум! О бум-бум! Уан фак, уан сак, вери чип?
- Степаныч, ты так больше не говори. Порвут.
- А чего я такого сказал-то?
- Именно то, что от тебя ждут здесь сотни девочек.

В конце концов, их затащили таки в Go-Go бар, шустрый мальчонка с
фонариком показал куда уместиться.

- Ничего себе цены! Пиво по сотне!
- Степаныч, это называется плата за вход
- Ясно, наценка как в вагоне-ресторане ? сказал Степаныч запуская пятерню
в корзинку с поп корном.

В центре зала, на подиуме, вокруг одного из шестов вяло переминалась
малотоварного вида тайка без трусов.

- Что-то она по-моему засыпает!
- Ой! Сеня, что это??? Сеня, ей помоему плохо! Сеня, глянь!

Девушка расставила ноги на ширину плеч, и из неё, вдруг, начало что-то
выпадать. А потом? убегать.

- Святая Дева Мария Гваделупская! Да это ж лягушки! ? Степаныч вдруг
неистово перекрестился левой рукой с зажатой в пальцах порцией поп корна.
- Ну как тебе?
- Это ж какие муки!
- Да она привычная, погоди, ещё не всё? сейчас её коллеги по пиздофокусам
выйдут!
- Да я не про неё. Мне лягушек жалко.

?Фокусница? ловко поймала выродившихся бедных земноводных, и напоследок,
сунув одну жабу в рот, и сделав якобы глотательное движение, выстрелила
опять лягушкой, под аплодисменты зрителей.

- Этой, последней, которая на бис, наверное там хуже всех приходится.

- Да ты чего, наоборот, прима! У неё усиленный паёк!

Потом было курение сигареты.
Потом было Вынимание километра шелковой ленты
Потом оттуда вынимались стреляющие петарды
Потом оттуда вынимались лезвия
Потом оттуда вылетала птичка живая
Чего там только не было. И товары народного потребления, и продукты
питания, и прочий скобяной ассортимент.

Степаныч сидел с открытым ртом.
- Сегодня великий день. Потому, что за этот день у меня уже второй раз
шевелятся волосы на жопе. А это дорогого стоит.

Апофеоз. Помощник вынес горячую сковороду, и девушка снесла пяток яиц.
Четыре из них были изжарены, тут же. А из пятого был высвобождён
крохотный жёлтый цыплёнок.

Степаныч такую овацию устроил, что ему немедленно принесли эту яичницу и
поставили перед ним на стол.

- Идите нах*й! Я это есть не буду!
Морковка с обнаженной грудью настойчиво стояла над душой.
- Степаныч, дай ей денег?
- На тебе полиэтиленовый полтинник, засунь его себе куда хочешь, только
отстань ради бога со своей глазуньей!
- Сеня, пойдём отсюда, я больше не могу. По телевизору смотрел, чурка
какой-то шпаги глотает.
- И что?
- Да он просто сосунок, и жизни не видел! Вот что я тебе скажу!

Так, они ещё часа полтора бродили по Патпонгу, то заходя туда-сюда, то
отбиваясь от настойчивых предложений, то попивая пиво.

- Поехали спать Сеня, хватит с меня этих эксгумаций!
- А морковку?
- Нет, Сеня, сегодня не могу. Боюсь. Сунешь, а там мыши какие-нибудь. И
будет в моей жизни это самое последнее проникновение. И так осталось
недолго радоваться.

В общем, весь полный впечатлениями, Степаныч улёгся спать. А Сеня забив
пару папирос своей волшебной травой поехал догуливать в Нанаплаза